Если проанализировать мировые события после коллапса коммунистического блока в 1990 году, то можно довольно легко установить несколько главных тенденций этого развития. Одной из этих тенденций, несомненно, является неукоснительное агрессивное продвижение Запада (сегодня деградированного в атлантический блок) на геополитическое пространство бывшей Всероссийской Империи, в свое время тоже деградированной в бывший советский блок.
Характер этого продвижения Запада сильно зависит от самой территории, на которой оно происходит: если таковое продвижение осуществляется на пространстве стран исторически когда-то принадлежавших Западу, то это продвижение происходит сравнительно плавно и неконфликтивно. Однако, как только это продвижение Запада на Восток вступает на территории исторически и культурно не относящиеся к Западу, характер этого продвижения существенно меняется. Продвижение наталкивается на сильные затруднения, каковые Западу приходится преодолевать с помощью его стандартных методов: внедрения и вызова расколов, а затем и расчленений. Для серьезного анализа такой методологии абсолютно необходимо предварительно установить исходные позиции этих процессов.
В первую очередь необходимо обратить внимание на доселе полностью игнорируемый факт, что само по себе понятие Запада предполагает и требует наличие также и Востока. Ведь Запад является Западом лишь по отношению к Востоку. Если бы не было Востока, то не было бы и Запада. Трагедия Запада заключается в том, что он страстно хочет быть Западом без Востока, а так как этот Восток всё же, несмотря ни на что, продолжает существовать, то Западу необходимо этот Восток не только игнорировать и стараться как-то убрать со своего пути, но даже объявить несуществующим. Говоря другими словами, Запад хочет, чтобы Восток стал частью Запада. В этом кроется корень фундаментальной тенденции Запада к идеологическому тоталитаризму: одна часть претендует стать всем целым, и даже не хочет допускать мысли о возможности сосуществования других частей.
Исторически впервые такой каинов комплекс Запада по отношению к Востоку проявился со всей очевидностью против Византии в 1204 году, когда Четвёртый «крестовый» поход коварно напал, занял, осквернил, разрушил и ограбил Константинополь. После этого, таких походов Запада на Восток, удачных и не удачных, было немало. В этом и заключается глубокая трагедия неполноценности Запада, что он уже никак не может существовать без таких походов. Однако, одновременно, трагедия Востока, сиречь Византии и ее сегодняшних наследников, заключается в том, что этот Восток всё же никак не может забыть, что он является Востоком по отношению к Западу, а значит, что Восток, вместе с Западом, является частью некоего совместного общего целого.
Так Византия, даже после своего разгрома Западом в 1204 году, в течение двух с половиной веков частично всё еще надеялась на какой-то сговор и на какое-то примирение с Западом, и даже на помощь с его стороны против тогдашних варваров. Так и сегодня, половина населения несчастной Сербии, после всех вероломств, нападений, расчленений и прочих козней Запада, несмотря ни на что, продолжает надеяться на возможность какого-то для нее, якобы выгодного, «модус вивенди» с Западом. Однако, «модус вивенди» с Западом для Сербии и для России возможен только лишь после ликвидации тщетных и неуместных надежд на доброжелательство Запада по отношению к себе. Только лишь ликвидировав окончательно всякую мечту о доброжелательстве Запада по отношению к себе, православные страны византийской традиции смогут найти пути и возможности для сожительства с Западом. Между прочим, известный русский богослов, отец Георгий Флоровский (бывший преподаватель Закона Божьего в Первом Русском кадетском корпусе в Югославии), считает, что свему историческому успеху Москва в значительной мере была обязана именно решению быть самой собою, то есть Москвой, но не вторым Константинополем или его прямым продолжением. (Пути русского богословия. Париж, 1937). Москва Западу не верила и на Запад не надеялась, что отнюдь не значит, что она не желала с ним сосуществовать. Да и Петербург, в конечном итоге, лишь хотел создать более выгодные условия для этого сосуществования с Западом, чтобы стать его равноценным партнёром, но отнюдь не превратиться самому в его придаток или составную часть. Эта последняя мечта пришла позже и была на самом деле искажением первоначального петербургского замыс-ла. Это искажение было одним из видов всё тех же, идущих с Запада, провокаций.
Также необходимо учитывать несомненное культурное превосходство Востока в момент первоначального отхода Запада от своего прежнего гармонического сосуществования с Востоком. Как пишет в указанном труде отец Георгий Флоровский, в последние века своего существования Византия переживала при династии Палеологов культурное и религиозное возрождение, которое не только хронологически предваряло позднейший ренессанс в Италии, но и было одной из его причин. Причем нельзя забывать, что Византия была не только под боком Италии, но и находилась в самой Италии, в Калабрии и Сицилии. Лишь после падения Византии и после почти одновременного открытия нового мира в Америке, начинается ускоренное культурное и экономическое развитие Западной Европы, в то самое время, когда многие традиционные территории Восточной Европы изнывали под варварским игом. В Западную Европу незадолго до этого снова попадают окольным путем, через арабский мир, многие труды классической Греции, каковые наряду с римским правом, сохранившимся в законодательстве византийского императора Юстиниана, формируют первоначальный скелет западноевропейской идеологии, иногда в частично искаженном виде. На этом пути своего развития Западная Европа смогла тогда опередить европейский Восток, а своему экономическому и технологическому перевесу она сумела придать также и оттенок идеологического перевеса. Особенно в течение 19-го и 20-го веков, на идеологическое вооружение Запада были взяты древняя афинская (сиречь восточная) демократия и римское правосознание, сохранённое лишь в Византии, и, в результате, тогда было провозглашено, захватившими власть в Западной Европе сектантскими меньшинствами, «тотальное превосходство», ими же составленных, «правил игры Запада»,.
Однако, современный отказ североамериканской половины атлантического Запада от принципиального превалирования международного права над собственными интересами, на фоне общего религиозного, духовного и этического упадка современного Запада, неизбежно подтачивает претензии его идейного и морального превосходства, не только над Востоком Европы (византийского происхождения), но и над остальными мировыми культурами. В результате, атлантический Запад неизбежно идет к сознанию своей собственной частичной неполноценности, пока что еще тщательно скрываемой.
Именно в этом заключаются глубокие причины сегодняшних проблем Запада, а не только в тех или иных неудачных экономических и международных политиках отдельных западных правительств. Фрэнсис Фукуяма, в одной своей статье, перечисляет «три специфические зоны слабости США»: 1. Упадок эффективности публичного сектора; 2. Лень части североамериканцев для понимания мира в иной, не американской перспективе; 3. Поляризированная политическая система, ставшая неспособной обсуждать возможные решения указанных проблем. Другой известный мыслитель США, Самуэль Хантингтон, считает неизбежным упадок США, главным образом, по расовым причинам: неудержимый рост испано-американских (главным образом мексиканских) элементов в населении США меняет коренным образом профиль этой страны, доселе бывшей «WASP» («белой, англо-саксонской и протестантской»). Как видно, при таких диагнозах, перспективы на существенное улучшение положения Запада не очень положительные. Одновременно, будут ожесточаться и проявления его озлобления против возрождения России, в силу усиляющегося комплекса собственной моральной неполноценности.
